КАССЕТА

рассказ
Я нашел это случайно — в самом нижнем ящике своего монументального письменного стола, куда я заглядываю раз в десятилетие, если не реже. Там, среди обветшалых бумаг, ржавых скрепок и кнопок, карандашных огрызков, закаменевших ластиков, пожелтевших фотографий и обнаружилась небольшая плоская коробка из картона. Я недоуменно повертел ее в руках, соображая, что же это такое, и тут из коробки выпала пластмассовая катушка с магнитофонной лентой. Я покачал ее на ладони. Да, это была магнитофонная лента, намотанная на небольшую катушку величиной с блюдечко для варенья. Двести пятьдесят, кажется, метров. Когда-то, массу лет назад, на таких вот лентах ко мне и моим ровесникам впервые пришли Высоцкий и Визбор, Макаревич и Гребенщиков, «Пинк Флойд» и «Лед Зеппелин». Крутить эти ленты надо было на громоздких, как чемоданы, магнитофонах, и рвались они чуть ли не через каждый метр, и тогда мы склеивали обрывки спецклеем «Кимаг» или липкой лентой…В свое время у меня было множество таких вот кассет, потом я избавился от них, а вот эта каким-то образом уцелела. Да, но что же на ней записано? Никаких пометок на коробке я не обнаружил. Некоторое время я раздумывал, как поступить с находкой. Выбросить?
Странно,но именно в эти дни город был заполнен устаревшей магнитофонной лентой. Видимо, огромное количество людей вдруг взяло и одновременно решило избавиться от устаревшей и непригодной техники. Длиннющие коричневые полосы змеились по асфальту, свивались в спирали на тротуарах, гирляндами свисали из мусорных баков, и особенно много такой ленты было на деревьях — то ли специально ее туда закидывали, из озорства, то ли ветер ее туда занес…Ветви деревьев были буквально опутаны магнитофонной лентой, бесконечные полосы колыхались на ветру и поблескивали в лунном свете, и иногда мне чудилось, что это и не магнитофонная лента вовсе, а паутина, сплетенная некими пауками, огромным количеством пауков. Я даже вообразил их как-то — отвратительных и в то же время чем-то привлекательных, крупных, величиной с собаку, полосатых, словно осы, с длиннющими ломкими ногами и поблескивающими глазками. Они свалились нам на голову из глубокого Космоса, или вышли из океана, или выползли из подземных пустот…Они жутко расплодились и принялись оплетать наш город, нашу страну, а может быть, и весь мир, оплетать паутиной, без устали выдавливая ее из своих паутинных желез…С какой целью? Да с недоброй, надо полагать. Скорее всего — с недоброй. Помнится, вообразивши всю эту картину, я передернул плечами и впервые в жизни подумал: как плохо все-таки иметь богатую фантазию!..
Я повернулся к раскрытому окну. На ветвях могучего тутовника висела выброшенная кем-то магнитофонная лента. Мне вдруг захотелось швырнуть найденную катушку в окно, чтобы она полетела, разматываясь, и присоединилась бы ко всеобщей «паутине»…Но я сдержался. Решил все-таки узнать, какую запись хранит найденная кассета. Однако сделать это было не так-то просто. Ведь чемоданоподобного магнитофона у меня уже давно не имелось. И тут я вспомнил об одном моем приятеле, который работает на студии звукозаписи.
При виде моей катушки приятель изумленно задрал брови.
— Ты бы еще патефонную пластинку приволок, — недовольно сказал он. — Или валик с фонографа Эдисона. Знаешь, «у Мэри был барашек»…И что мне с этим делать?
— Попробуй переписать на какой-нибудь современный носитель, чтобы я мог послушать.
— «Попробуй»… — проворчал приятель. — Ладно, давай сюда, попробую…
Он позвонил мне через неделю.
— Можешь забирать свой антиквариат, — заявил он. — Я все сделал.
— Какой еще антиквариат? — неделя выдалась хлопотная, и я напрочь позабыл о кассете. — А-а-а…Ну и что там оказалось?
— Да муть какая-то. Короче, заскакивай, забирай.
Я заскочил и забрал. Приятель сумел переписать мой «антиквариат» на микрокассету TDK, и теперь я вполне мог прослушать запись на своем музыкальном центре SONY. Но и это удалось мне не сразу. Дела, дела…
Но в конце концов как-то вечером я вставил TDK в кассетоприемник и нажал на клавишу «Пуск».
Раздалось ужасное шипенье. Я поморщился.
Сквозь шипенье зазвучала музыка — кто-то играл на рояле. Красивая такая мелодия, печальная и очень-очень знакомая… Я напряг память. А-а, так это же Микаэл Таривердиев, «Маленький Принц»!
И я вспомнил. Я сразу все вспомнил.
Июнь 1977-го. Перед этим был «последний звонок», были экзамены, выпускной вечер… А потом весь наш класс собрался на квартире у одного из наших товарищей. Мы пили вино, болтали, танцевали под оркестр Джеймса Ласта, Демиса Руссоса, группу «ТичИн»…и, чего греха таить, мальчишки и девчонки легонько обжимались по углам, целовались уже не по-детски, но еще и не по-взрослому…Потом принялись делиться планами — кто кем собирается стать в будущем. Говорили, перебивая друг друга. И вот кому-то из нас — сейчас уже и не помню, кому именно, — пришла в голову блестящая идея. Давайте представим себе, сказал этот кто-то, что мы перенеслись в будущее, на двадцать лет вперед. И рассказываем о том, кем мы стали. Многим идея понравилась, все сразу загалдели, нашлась катушка с чистой пленкой. И тут вскочила наша классная красавица Лика Стилиди. «Стоп! — закричала она. — Чего орете все сразу? Давайте я буду говорить. Я ведь хочу стать журналисткой, вы знаете. Вот я и буду вести такой репортаж, из будущего. Согласны?» «Согласны!» — заорали все. И тогда Лика включила магнитофон и поставила перед собой граненый микрофончик. И торжественно сказала: «Здравствуйте все!» , и мы замолкли. А Ира Мамедова села за старенькое пианино и начала тихонько наигрывать «Маленького Принца»…
Я нащупал за собой стул и сел, не сводя глаз с музыкального центра, словно рассчитывал увидеть там что-то, как в телевизоре. Смешно, не правда ли?
А Ликин голос, зафиксированный на ферромагнитных чешуйках целых двадцать лет назад, продолжал звенеть:
— Сегодня 21 июня 1997 года. Спустя двадцать лет весь наш славный десятый «д» собрался вместе! И мы приветствуем каждого из нас. Каждый стал знаменит, у каждого исполнилась его мечта…
Я сгорбился, опустив подбородок на сплетенные пальцы рук.
…- Вот знаменитый хирург, светило мировой медицины Керим Юсифов. Кто сосчитает, скольких людей он спас от смерти, скольким вернул здоровье? Но сейчас он с нами…
(Смех, аплодисменты).
Я угрюмо глядел на музыкальный центр.
…- А вот Аркадий Хачатурян, знаменитейший капитан дальнего плавания, побывавший во всех портах мира…
(Смех, выкрик: «И в каждом порту у него по жене!» Хохот, возглас: «А вы как думали?»)
…- Отложив на время важнейшие исследования, приехала Марина Гольцеккер — всемирно известный ученый-химик, лауреат Нобелевской премии, гордость советской науки…
(Смех, возглас: «О да!»)
…- А вот выгляньте в окно — видите в небе истребитель? Его пилотирует Николай Самсонов, которого мы все звали когда-то просто Колькой. Скоро он посадит свою боевую машину на аэродром и придет, обязательно придет сюда…
(Аплодисменты, возглас: «А я с парашютом спрыгну, чтоб быстрей!»)
…- А кто это там скромно сидит в уголке? А это мастер спорта, чемпион мира и Олимпийских игр, гений дзю-до, гордость советского спорта Реваз Челидзе!
(Бурные овации, вопли «Ура!!!»)
И тут я вздрогнул, услышав свое имя и свою фамилию.
…- Всемирно известный натуралист, исследователь и путешественник, побывавший в самых разных странах, проникнувший туда, куда не ступала до него нога человека…Он только что из джунглей Новой Гвинеи, не так ли?
(Чей-то гнусавый голос — я сразу даже и не понял, чей — ответил: «Ошибочка вышла, начальник. Я только что из бразильской сельвы!»)
Я стиснул кулаки и попытался улыбнуться.
… — Рена Рамазанова — звезда советского кино…
(Смех, аплодисменты)
… — Ирина Мамедова — всемирно известный музыкант, пианист-виртуоз, лауреат престижных международных конкурсов…
(Аплодисменты, смех. На пианино бурно исполняется туш).
Я сидел и слушал. Звучали давно забытые имена и фамилии, звучали радужные оптимистические прогнозы…
…- Вот и все. Репортаж вела всемирно известная и популярная журналистка Анжелика Стилиди. Сегодня 1 июня 1997 года. Сегодня на всей Земле хорошая погода. И нигде, вы слышите — нигде нет никаких войн!
Смех, аплодисменты, гомон множества веселых голосов…
Доиграли последние аккорды «Маленького Принца»…
Думал ли я, нажимая на клавишу SONY, что включаю ферромагнитную машину времени? Которая перенесет меня на десятилетия назад, потом — на десятилетия вперед, в воображаемое будущее, а потом вернет в реальное настоящее?
И не помню уже, каким образом оказался у меня экземпляр кассеты. Оказался и закатился на долгие годы в нижний ящик письменного стола. И лишь по чистой случайности попался на глаза. Я совсем забыл и о ней, и о той нашей игре в «репортаж из будущего», и вообще, я в последнее время очень редко вспоминал школьные годы.
Я жил тогда в очень тихом, зеленом и уютном уголке Баку, уголке, который всегда напоминал мне маленькие американские городки, так блестяще описанные Рэем Брэдбери. До школы надо было добираться улочками, пролегающими мимо трехэтажных домов, мимо палисадников, густо увитых плющом, мимо тенистых двориков… И я никогда не ходил в школу один. Я и мои друзья поджидали друг друга на углах и в переулках, и все более и более возрастающей компанией мы шли в школу, громко разговаривая на ходу. В национальном отношении мы были довольно пестрой компанией — азербайджанец и армянин, татарин и русский, грузин и еврей, лезгин и грек, немец и айсор… Бакинцы, одним словом. И никогда между нами не возникало межнациональной розни. Из-за чего только мы не дрались на заднем дворе школы или где-нибудь в тупике — но только не из-за этого. Во всяком случае, я не могу припомнить ни одного такого случая. Мы дружили и делились друг другом самым сокровенным. В том числе и переживаниями первой любви, и планами на будущее…
А какие темы мы обсуждали! Новые книги и новые фильмы, нашумевшие театральные постановки и рок-музыка, новинки техники и спортивные рекорды, космические исследования и политическая обстановка в мире… И о девчонках говорили, непременно о девчонках. И строили планы на будущее…
Летом мы играли в футбол, гоняли на великах и жарились на пляжах Абшерона. Зимой, когда выпадал такой нечастый в Баку снег, мы играли в снежки и «мылили» щеки визжащим одноклассницам. Осенними вечерами мы сидели на лавочках и бренчали на гитарах, горланя битлов и «Долю воровскую», и тайком курили где-нибудь в укромном уголке, и разливали по стаканам портвейн, и казались себе при этом ну очень взрослыми… А каждую весну мы влюблялись. Боже мой, как это было прекрасно… как светло и вместе с тем мучительно… и как это было давно! В нашу красавицу Лику Стилиди были влюблены поголовно все пацаны нашего класса. Четверо — я, Реваз, Артем и Фуад — были влюблены в нее серьезно, настолько серьезно, что готовы были немедленно на ней жениться. А Лика… нет, она не выбрала никого из нас. Она дважды пыталась поступить на журфак нашего Университета, но оба раза безуспешно (конкурс был дикий — двадцать человек на место!), а потом поступила в Институт нефти и химии, закончила его, уехала работать в Тюмень и вышла замуж за совершенно незнакомого нам парня. А последние пятнадцать лет Лика с мужем (вторым по счету) живет в Нью-Йорке, владеет несколькими прачечными, у нее двое взрослых детей и трое внуков. Я видел фотографии. Лика много путешествует по свету, побывала и там, и сям, и я часто думаю о том, как все перепуталось в нашей жизни: Лика хотела стать журналистом, а я — путешественником, а вышло все с точностью до наоборот…
(Окончание следует)